тёмных волос, я был светлым шатеном. Ты не поверишь, но я и худым-то никогда не был, похудел, когда попал сюда.

Мирка ловко завязала ему форменную бандану, спрятав под неё волосы.

– Теперь до операционной не снимай, чтобы никто не увидел.

– Мири, можно попросить тебя о чём-то важном? Я привык находиться в центре внимания, в окружении друзей, женщин и учеников. У Йохана же нет близких в этом мире. Побудь какое-то время лекарством для его души. Безо всякого двусмысленного подтекста.

Если бы он не знал Мирку, то подумал бы, что она не слушает его или не понимает. Впрочем, лекарства бывают не только горькие, но и с обманчивым запахом и вкусом вишнёвого ликёра.

***

Он резко проснулся, словно вынырнув из глубокого сна без сновидений на лужайке в летнем саду. Кто-то рядом мурлыкал приятным глубоким голосом старую песню, едва уловимо пахло нагретой на солнце вишней. Несколько мгновений у него ушло на то, чтобы вспомнить, что случилось перед тем, как ему дали наркоз. Воспоминания оказались неприятными, да и действие анестезии, похоже, заканчивалось. Он находился в комнате, которая, как он знал, соседствовала с операционной Роувема и в которой находилась Маргит после своего отравления. Он ощущал, что не может ни повернуть голову, ни разговаривать, поэтому еле слышно поскрёб пальцами по постели.

Услышав, что пациент вернулся в сознание, голос замолк. Запах вишни приблизился.

– С возвращением, – Мирка погладила его по руке. – Больно? Хочешь пить? Сейчас я дам тебе воды и уколю обезболивающее.

Он не мог ничего ответить, поэтому взял в свою руку тонкие и длинные пальцы Мирки и прижал её ладонь к своей груди, прислушиваясь, как стучит его сердце. Он не мог видеть лица Мирки, обрамлённого пушистыми рыжеватыми локонами. Он мог рассмотреть только рукав скромного чёрного свитера, подчёркивающий белизну прозрачно-фарфоровой кожи. С Миркой было хорошо, тепло и спокойно.

– Я немного позабочусь о тебе, пока ты не сможешь заботиться о себе сам.

Он сильнее сжал её руку, желая показать, что вообще не хотел бы отпускать её от себя.

– Мне помогает медбрат, так что не беспокойся, жалкие остатки твоего целомудрия не пострадают от моего присутствия.

С Миркой не было больно. Он подумал о валькириях, женщинах-богатырях, сопровождающих погибших героев в Вальхаллу и прислуживающих им за пиршественным столом, но Мирка расстроилась бы от такого сравнения.

Когда он смог разговаривать, то не узнал свой голос. Ему показалось, что он стал звучать ниже и мягче. Мирка прислушалась и заметила, что существенной разницы не улавливает. И вообще, не собирается же он петь на свадьбах и праздниках? Если бы он мог смеяться, он, наверное, расхохотался бы в ответ.

С Миркой было комфортно. Она в отличие от Маргит не была серьёзной тихоней, она всегда что-то рассказывала, напевала или беззлобно шутила, не требуя ответа или реакции. Она почти никуда не отлучалась, заботясь о нём, развлекая и не давая трогать руками повязки, но это его ни капли не раздражало. Иногда он брал её руку, прижимал к сердцу и шутил, что ему так проще заживлять свои раны. Его новое положение, которое совсем недавно вызывало в нём страх и неприятие, казалось ему не таким уж плохим. Во всяком случае, задуманная Роувемом авантюра имела определённые шансы на успех.

И действительно, выздоравливал он быстро. Через несколько дней, сняв повязки и осмотрев результаты операции, Ро заявил, что помощь Мирки больше не требуется, и она может возвращаться к своим делам.

– Я не могу даже поцеловать тебя на прощание, – сказал он девушке.

– До скорой встречи, Йохан! – рассмеялась та.

– Есть чувствительность? Больно? – спросил Нисан, ощупывая проблемные места.

– После твоего предшественника у меня уже ничего не может болеть, – попытался пошутить он.

– А вот зря, – не понял шутки доктор. – Больно – значит, живой.

Нисан уже долго рассматривал с помощью сканера его лицо и, казалось, остался доволен результатами.

– Значит так, слушай сюда, – распорядился он. – Тяжёлого не поднимать, не драться, не плавать, не бегать…

– Где уж тут бегать, я теперь хромаю.

– Я или Ро позже поправим твоё сухожилие, – пообещал доктор. – Пускай всё остальное сначала заживёт. Спиртного не пить…

– А с женщинами можно?

– Если тебе совсем без женщин нестерпимо, то можно, но женщин не поднимать и с ними не драться. Ты бы нашёл себе достойную барышню, да и женился бы на ней, как положено. Ты вполне ещё молодой мужчина, хорошо выглядишь, на приличной должности. Если чувствуешь, что хватит здоровья, то выбирай молоденькую, если думаешь, что хватит нервов, то ищи ровесницу, а если не уверен ни в том, ни в другом, то найди кого-то посередине… Так, на чём я остановился? Спиртного не пить. Горячую ванну не принимать…

В квартире Йохана всё оставалось таким же, как и в первый день его появления в Мегиддо. Нашлись даже книги, переданные Роувемом для скорейшего изучения языка. Он переоделся и осторожно лёг в постель, стараясь не тревожить больные места. На полке для вещей он заметил нечто необычное, чего здесь не должно было быть. Мужчина встал и снял с полки небольшую рамку с фотографией – на ней была запечатлена девушка в скромном голубом одеянии, оставлявшем частично обнажёнными белоснежные руки. Она сидела на каменном парапете, возвышавшемся над строениями Новой Самарии и смотрела куда-то вправо со спокойным и ожидающим выражением лица.

Он закрыл глаза и представил, как Мирка крутится где-то рядом, напевает, раздевается, ложится рядом в постель…

***

– Вот так Ро обезопасил себя, а мне позволил начать совершенно новую жизнь. Дал тебе возможность завершить свои дела на той стороне и решить, хочешь ли ты вернуться к нему или же предпочтёшь остаться в старом мире. Ян получил шанс построить отношения с тобой, свободной и одинокой, что ему, впрочем, не удалось. А моя протекция обеспечила Дэвиду и его команде приют в этом мире и доверие Роувема, – закончил он свой рассказ.

– Как зовут наших бывших помощников и твою бывшую пассию? – словно стараясь вспомнить между делом, поинтересовалась Маргит.

– Звали, – поправил он. – Он их уничтожил.

– Кто? – не поняла девушка.

– Твой Ро, кто же ещё? Безжалостно, не раздумывая, без малейших сомнений и эмоций. Как таракана раздавил, если бы здесь водились эти твари. Как Леони Кфира, которого заподозрил в покушении на Талмая и тебя и спроецировал тому в мозг картинку, будто Леони прямо сейчас казнят за убийство бывшего шефа. Как заставил совершить самоубийство Агарь, когда узнал, что она твоя отравительница. Как свёл с ума того дурачка, которого наняли убить диктатора. Как спровоцировал на нелогичные и опасные действия Алона, когда тот начал ему мешать. Как заставил Яна влюбиться в тебя, в конце концов. Когда он прикасается к человеку, он мгновенно понимает, чего тот боится или хочет. У его деда было подобное свойство, но слабее, и Элияху не использовал его во зло. Неужели он с тобой не играл в подобные игры?

– Один раз было дело, мы едва не поругались и договорились в будущем обходиться без попыток давления на мой мозг. Но со мной сложно использовать страх. Я ничего не боюсь, у меня это чувство мертво. Вернее, я боюсь за детей, за тебя, за самого Ро, но не за себя. Интересно, когда он успел расправиться с нашими обвинителями? Это ж надо было организовать со всеми встречи под какими-то предлогами.

– Все встретились на моих похоронах, – рассмеялся Дарий. – Вернее, на похоронах прибывшего, которому пришлось меня изображать. А меня он тем же самым способом заставил забыть, что это я убил Элияху.

***

Несмотря на сотни женщин, которых он когда-либо любил и с которыми старался поддерживать добрые отношения и после разрыва, на тысячи учеников, со многими из которых он продолжал дружить долгие годы, на десятки добрых приятелей и товарищей, человеком, к которому он привязался крепче всего, был и оставался великий Элияху.

Перед глазами против его воли встали белоснежное главное здание резиденции диктатора с высокими потолками, полами цвета медового оникса и арочными окнами и дверными проёмами. При диктаторе